Европарламент совершил беспрецедентный шаг, одобрив дисциплинарные санкции против Венгрии за предполагаемые нарушения фундаментальных демократических ценностей. Но это не ослабило решительности главы венгерского правительства в Будапеште: он объявил, что не собирается поддаваться на то, что, по его словам, является шантажом, пообещал хранить верность своей анти-иммиграционной политике и при необходимости дать отпор Брюсселю. Какие последствия эти заявления могут иметь для Евросоюза?

Хотя сегодня нас повсюду окружают стандартные упрощения, нацеленные на то, чтобы представить нам реальность в форме легкодоступных мемов, политика может быть гораздо более сложным и динамичным явлением, чем то, что нам предлагается на расстоянии одного «лайка» или рассказывается за две с половиной минуты короткого телевизионного репортажа. И я имею в виду даже не поддельные новости или пропаганду разных мастей, а в первую очередь осознание того, что зачастую мы можем составить себе лишь частичное представление о происходящем, опираясь на то, что нам позволяют наблюдать. В этом смысле некоторые сочтут благоприятное голосование по докладу Саргентини (Judith Sargentini) и последующую активизацию статьи 7.1 Договора о Европейском союзе за своего рода красную карточку, выданную премьер-министру Венгрии Виктору Орбану (Viktor Orbán), а также за демонстрацию реальных возможностей европейских институтов в деле пресечения роста популистских правительств в ЕС. Но более внимательные наблюдатели поймут, что ситуация складывается гораздо более серьезная и сложная, и в нее нужно хорошенько вникнуть.

Теоретически, после легитимации отчета Саргентини, которая произошла на минувшей неделе в Страсбурге, Европейский Cовет должен проверить, существует ли явный риск серьезного нарушения венгерским правительством основополагающих ценностей ЕС: уважения достоинства и прав человека, свобод и плюралистической демократии, равенства и недискриминации, а также верховенства права. Если это решение будет принято единогласно, то после ряда процедур Венгрия может лишиться права голоса в Союзе. Правда, как мы выяснили, в такое развитие событий практически никто не верит — ни в Будапеште, ни в Брюсселе. Какими бы ни были последствия, они всегда будут носить политический и символический характер, поскольку экономического воздействия явно никто не ждет: едва ли будут аннулированы миллионные инвестиции Германии в венгерскую автомобильную промышленность или прервано строительство сотен тысяч квадратных метров, где разместятся многочисленные офисы крупных многонациональных компаний, базирующихся в Будапеште.

Трения в Европейской народной партии

Какими могут быть последствия этого голосования? По словам одного высокопоставленного чиновника Венгерской социалистической партии, пожелавшего сохранить свою анонимность, главным результатом отчета Саргентини будет усиление уже существующей внутренней пропаганды. Она вращается вокруг идеи о том, что сегодня Венгрия является объектом организованной атаки со стороны европейских элит и политиков, выступающих в защиту иммиграции и действующих при поддержке основателя Центрально-Европейского университета Джорджа Сороса (George Soros). Это мнение незамедлительно подтвердилось реакцией Виктора Орбана, заявившего, что Венгрия не поддастся на то, что он назвал шантажом; что она будет отстаивать свои границы, пресекать нелегальную иммиграцию и при необходимости даст отпор Брюсселю. Министр иностранных дел Венгрии Питер Сжижарто (Peter Szijjarto) высказался в том же духе, добавив, что в Страсбурге идет настоящая охота на ведьм. Правда он не упомянул, что в Будапеште местная пресса опубликовала список всех депутатов Европарламента, проголосовавших за доклад, заклеймив тех из них, кто имеет венгерское гражданство, как предателей родины.

Кроме того, правительство Орбана намерено формально подвергнуть сомнению законность голосования в Европейском парламенте в связи с тем, что при подсчете голосов необходимого большинства не было учтено количество воздержавшихся (вполне нормальный, но технически не регламентируемый процесс). Таким образом, тем, кто надеялся на дальнейшее использование Евросоюзом институциональных препон в противостоянии росту «популистских» режимов и ожидал, что следующее действие этой драмы развернется в Европейском Совете, теперь придется подождать — этот процесс неминуемо будет затягиваться.

Что вполне на руку Орбану в тот момент, когда часть венгерской оппозиции выступает за активизацию борьбы с главой правительства, считая, что он только что потерпел свое первое очевидное поражение на европейском уровне. На самом деле я не верю, что стратегия Орбана провалилась. Доказательством тому служит тот факт, что он остается полноправным членом Eвропейской народной партии (ЕНР). И уже заявил, что не собирается добровольно покидать группу, хотя его поддержка заметно сокращается, о чем свидетельствует набирающая силу Австрия (как мне сказали, это стало для Орбана неожиданностью).

Следует помнить, что Орбана не всегда приветствовали в партии, особенно это касается депутатов из Португалии, Голландии и Люксембурга (в основном из-за позиции бывшего комиссара Вивиан Рединг (Viviane Reding). В то время евродепутат Паулу Ранжел (Paulo Rangel) напомнил мне о первых последствиях возвращения Орбана к власти (в 2010 году): тогда стоял вопрос о нападках на венгерскую судебную систему, о средствах массовой информации и обещанных конституционных изменениях, и стратегия EНP неизменно заключалась в том, чтобы пытаться оставить Орбана внутри группы и таким образом держать его под контролем. Эта стратегия получила наибольшую поддержку в партии и поначалу давала результат. Смена настроений в среде народных европейских партий, по мнению Ранжела, была обусловлена Lex CEU (законом против Центрально-Европейского университета) и избранием на должность президента Европейского Совета Дональда Туска (Donald Tusk), бывшего премьер-министра Польши, чья партия принадлежит EНP. Туск — злостный враг Ярослава Качиньского, истинного лидера правящей партии Польши «Право и справедливость» и очень близкой к Орбану фигуры. Остается узнать, как группа отреагирует на последние выпады венгерского лидера.

Похоже, у Орбана далеко идущие политические планы, и его стратегия состоит в том, чтобы сохранять равновесие, скользя по волнообразному паркету брюссельских коридоров, и одновременно надеяться на, что предстоящие европейские выборы узаконят его манихейские воззрения на европейское общество: с одной стороны, агенты Сороса, ратующие за иммиграцию, либералы, мультикультуралисты, демократы; с другой стороны — противники иммиграции, апологеты суверенитета и националисты, которых он намерен возглавить. В этом своем понимании он, без сомнения, может рассчитывать на растущую поддержку крайне правых партий, а с институциональной точки зрения — на парламентские последствия Брексит. Ведь с уходом британских консерваторов ПИС на практике останется в Брюсселе сиротой, а значит, будет готова — вместе с Фидес — выстроить вокруг себя при посредстве Ле Пен (Marine Le Pen), Сальвини (Matteo Salvini), Вилдерса (Geert Wilders), «Альтернативы для Германии», Австрийской партии свободы и прочих конкурентоспособную группу на европейском уровне с главами правительств и /или правительственными коалициями. Ле Пен уже объявила о своем намерении проводить европейскую кампанию вместе с некоторыми из этих политических сил.

Таким образом, если мы примем к сведению, что следующие европейские выборы обещают нам серьезную конкуренцию с видимыми потерями в рядах Партии европейских социалистов и Европейской народной партии, без очевидной перспективы парламентского большинства или центристского блока, при наличии двух случаев активизации Седьмой статьи (в отношении Венгрии и Польши), за отсутствием окончательного проекта распределения средств европейского фонда регионального развития на 2020-2027 год, который все еще находится на этапе переговоров, в контексте пост-Брексит и в ситуации, когда во главе мировых геополитических держав стоят Путин, Трамп и Си Цзиньпин, мы быстро обнаружим, что в упомянутом голосовании по Венгрии, которое завершилось всеобщими аплодисментами, скрываются многие свидетельства о будущем Союза. И не потому, что нам удалось остановить популизм, а главным образом потому, что на первых полосах европейских изданий на всеобщее обозрение были вынесены первые строки самой важной избирательной кампании в истории европейской интеграции. И написаны эти слова были уже европейскими крайне правыми при поддержке и под стратегическим руководством Соединенных Штатов Америки (Стив Бэннон (Steve Bannon) недавно ездил с визитом в Будапешт), при финансовой поддержке и содействии русских (что не перестает быть парадоксом после окончания холодной войны) и с ощущением того, что они олицетворяют собой главную тенденцию современности.

В любом случае Орбан прав, когда указывает на уже давно назревшую необходимость обсудить будущее Европы, особенно те моменты, которые касаются ее политических предписаний. Проблема в том, что, если эта дискуссия будет следовать по либеральному пути в рамках уже сложившейся европейской традиции, согласно которой необходимо выстраивать консенсус вокруг различных политических идей, среди ее участников найдутся и те, кто защищает ленинистскую (но не марксистскую) точку зрения на структуры власти, и чья основная цель в политике заключается не в том, чтобы править на протяжении одного (или двух) мандатов, а в том, чтобы повлиять на самые разнообразные аспекты общественной жизни сразу нескольких поколений.

А тех, кто не разделяет такой образ мыслей, немедленно запишут в предатели, сделают изгоями, персонами нон грата и вычеркнут из анналов истории нового государства. По эту сторону окопов не бывает дебатов, переговоров или выяснения позиций. Все для нации, ничего против нации, как говорили во времена диктатуры. Именно такими категориями мыслит Орбан. Он позиционирует себя не как избранный руководитель, ответственный за нынешнее венгерское правительство, а как глашатай своей нации. Нападки Страсбурга, по его мнению, направлены не против его правительства, а против всего венгерского народа. И любое критическое замечание в его адрес по определению должно подвергнуться публичному осуждению, а смельчак должен быть наказан.

Атака на госучреждения

Чтобы лучше понять эту позицию Орбана, необходимо вернуться к последнему периоду оппозиции партии Фидес (2002-2010), хотя смена его молодой и либеральной базы произошла во время правления с 1998 по 2002 год (одновременно с попыткой занять государственный аппарат, централизацией действий правительства и умалением роли оппозиции). В этот период Фидес перекроила свою сеть социальной поддержки посредством скрупулезной реконфигурации отношений между партией и избранной группой гражданских движений, которые действовали среди сельского населения и носили религиозный и националистический характер. С этой целью по всей венгерской территории (в широком смысле слова, поскольку сюда же относились этнические венгерские общины в соседних странах) были организованы мероприятия — своего рода Генеральные штаты — которые служили для вербовки новых членов и посредников, а также для создания обновленного альянса с гражданским обществом, который позволил бы заручиться поддержкой около трех миллионов избирателей и гарантировать триумф на выборах. Сначала данный проект был запущен в сельской местности и небольших городах, а затем постепенно в Будапеште (без особого успеха). Это движение легло в основу введенной Орбаном системы национального сотрудничества — программы, которая стала отправной точкой для масштабного вмешательства в дела общества.

Когда в 2010 году Орбан вернулся к власти и наряду с консолидированной базой поддержки получил конституционное большинство, он, не теряя времени даром, приступил к созданию надлежащей правовой структуры, которая позволяла ему претворить в жизнь хорошо продуманный план атаки на госучреждения. Таким образом, без какого-либо всенародного консультативного или переговорного процесса он инициировал конституционную реформу, заявив о своем намерении даровать Венгрии ее первую по-настоящему свободную и национальную (читай: националистическую) Конституцию. Новый текст Конституции закрепляет основы консервативного, этноцентрического и националистического институционального правления. Такие институты, как Национальный банк, судебная система и средства массовой информации перешли под контроль (и опеку) правящей партии — эти преобразования, по мнению многих, разрушили необходимый баланс сдержек и противовесов, поставив под сомнение верховенство закона, целый ряд основополагающих свобод и все моральные и формальные императивы, свойственные европейским демократическим системам. Эти критические замечания, а также обширное реформирование венгерской избирательной системы были приняты к сведению Европейским парламентом еще в 2012 году благодаря докладу Тавареша (Rui Tavares), результатом которого стало полученное Орбаном предупреждение.

Это была первая желтая карточка, которая могла бы, будь она должным образом истолкована, побудить венгерское правительство отступить и переориентировать свою политику, и тогда недавних событий можно было попросту избежать. Таково мнение Руя Тавареша (Rui Tavares), с которым мы беседовали: он объясняет медлительность венгерского процесса (по сравнению с польским) тем, что Фидес продолжает находиться под защитой европейской политической семьи, EНP, чего мы не наблюдаем, к примеру, в отношении ПИС Качиньского.

Между тем трансформационные амбиции Орбана формальными и конституционными аспектами не ограничились. Его стремление подвести новый фундамент под собственное управление страной носило тотальный характер: последствия его вмешательства ощутимы во всех секторах общества: в политике, в области искусства и науки, в спорте, равно как в политике идентичности и коллективной памяти. Применяя новую систему национального сотрудничества в области культуры, правительство начиная с 2010 года заменило целый ряд директоров музеев, театров и оперы, основало новые институты — и все это с целью консервативного пересмотра истории и решительного вмешательства в сферу образования. При посредстве этой новой руководящей элиты началось обширное и последовательное символическое вмешательство. Национальные праздники и другие мероприятия, носящие коллективный символический характер, были переосмыслены с тем, чтобы служить целям новой риторики, которая последовательно представляет венгров жертвами истории и внешних сил и снимает с них всяческую ответственность за какие бы то ни было травматические события (такие, к примеру, как Холокост или коммунистический период). Такая линия рассуждения сегодня только подтверждается «изменой» Брюсселя.

Пересмотру подверглись и школьные учебники: в них подчеркиваются очевидные преимущества этнокультурной гегемонии венгров и многочисленными примерами подтверждаются неизбежные проблемы сосуществования разных культур. Иными словами, призыв Орбана, обращенный к Брюсселю (и/или Страсбургу) — о необходимости христианской перестройки Европы — уже был реализован им на практике у себя «дома». А в его представлении быть христианином означает выступать против иммиграции, против мультикультурализма или политики идентичности, а также против всеобщего равенства прав независимо от этнического происхождения, сексуальной ориентации или пола.

Новые партнеры

В экономическом плане последние правительства Орбана способствовали созданию новой олигархии, выросшей в основном благодаря государственному сектору и использованию европейских фондов (вернее, злоупотреблению ими), средств массовой информации и финансов. Многие конкурсы на получение европейских грантов выигрываются в отсутствие какой-либо конкуренции, практически все телевидение и радио, все печатные издания национального и местного значения, а также статическая реклама находятся в руках правительства и его приспешников. И если эти и другие вопросы экономического анализа убедительно доказывают чрезмерную зависимость венгерского правительства от внешних инвестиций (в частности, немецкой автомобильной и фармацевтической промышленности), а также структурных фондов Евросоюза, то в последнее время мы видим, как Орбан диверсифицирует круг партнеров — в первую он ищет крупных инвесторов для масштабных инфраструктурных госпроектов. И здесь мы видим Россию, которая участвует в расширении будапештских подземных линий и АЭС «Пакш»; и Китай, который помогает в реконструкции железнодорожной линии Будапешт — Белград.

Внедрив собственную политическую систему, поставив лояльную ему элиту управлять политической, культурной и экономической жизнью страны и обеспечив себе переизбрание в 2014 и 2018 годах, Орбан занял еще более агрессивную вербальную позицию: он заявил о своем намерении создать нелиберальное государство, следуя примеру российского президента Путина и турецкого президента Эрдогана.

Пытаясь отстоять евроцентризм, который в представлении Орбана носит христианский, консервативный, исключающий и ксенофобский характер, и размышляя о причинах провала мультикультурной политики интеграции в Европе и мире, премьер-министр Венгрии полагает невозможным мирное сожительство таких разных, по его мнению, цивилизаций, как христианский и исламский мир. В качестве альтернативы он предлагает вернуться к европейской модели, основанной на нативистских ценностях каждой нации, представляя в качестве примера собственную систему национального сотрудничества.

Отражением этой позиции стала жесткая реакция венгерского правительства во время кризиса беженцев в 2015 году. В то время, как широко сообщалось в СМИ, Орбан не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы укрепить свои позиции в качестве защитника европейских границ (как это в свое время делали венгры в противостоянии с турками): он вывел весь государственный аппарат на улицу, продемонстрировал свою силу и власть, в то время как пресса, телевидение, радио и самая разнообразная визуальная пропаганда ежедневно обрушивала на людей поток направленных против беженцев, против Брюсселя и Сороса лозунгов — последние, по словам Орбана, олицетворяли собой вторжение библейских масштабов, спонсируемое иностранными силами.

Грядущая битва

Именно такой мир создавал Орбан у себя дома на протяжении последнего десятилетия. Тема мигрантов и настроения, возобладавшие в европейском обществе в связи с недавними потоками беженцев, пришлись ему как нельзя кстати. Кроме того, его нелиберальный проект демонтажа демократических институтов, сдержек и противовесов, реконфигурации элит и системной институционализации различных механизмов коррупции сегодня служит отличным руководством для тех, кто считает своим долгом вывести нацию из круга предписаний и наследия плюралистического мультикультурализма. Здесь венгерская система национального сотрудничества выступит прекрасным источником доктринального вдохновения.

Все вышесказанное подтверждает мысль о том, что недавно одобренный доклад Саргентини не только предоставляет нам целый ряд доказательств того, как одно государство внутри Евросоюза постепенно отходит от основополагающих принципов. Он не только убеждает нас в том, что достаточно верить в позитивный эффект надлежащего функционирования институтов Союза — он должен служить желто-красной карточкой даже не столько для правительств, которые отказываются от демократических принципов и европейского верховенства закона, но больше для либеральных сил, которые намерены эти принципы отстаивать. И здесь я вернусь к образу окопов, потому что в преддверии столетнего празднования окончания Первой мировой войны крайне важно понять и принять существование одной стороны общественного и политического мнения, которая посвятила последние годы укреплению своих «окопов», в то время как другая сторона делает мало или почти ничего для того, чтобы подготовиться к грядущей битве, ее войска рассредоточены и заняты другим. Тем самым я не хочу сказать, что европейские либеральные политические силы пребывают в полном бездействии, но все мы видим, что Орбан сегодня предстает в самых разных обличиях, с каждым днем укрепляя и расширяя свое опасное (радикально настроенное) нативистское логово. От этого зависит будущее Союза, равно как и наше с вами будущее.