Россия приближается к статусу арбитра на Черном море

Этому способствуют два недавних важных события: подписание Конвенции о статусе Каспийского моря и эволюция антиамериканской позиции турецкого президента Эрдогана. С помощью Каспийской конвенции Россия сформировала своего рода арку (от Каспийского моря через Кавказ и до Черного моря), в рамках которой будет пользоваться доминантным влиянием.

Откровенное заявление турецкого президента Эрдогана в авторской статье в «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) о том, что «у Турции есть альтернативные варианты», и что Анкара займется поиском «новых друзей и союзников», означает не что иное, как еще более крепкие связи с Россией. Сделать подобный шаг Эрдоган решил после того, как пришел к выводу, что ослабление турецкой лиры — результат «политического заговора» и попыток нанести Турции полное поражение. Во всем этом Эрдоган открыто обвинил Соединенные Штаты.

Кроме того, последние санкции Трампа против Ирана только укрепляют российскую позицию, поскольку Россия, как кажется, является единственной альтернативой Ирану, способной обеспечить Европу газом по «Южному коридору».

В последний раз подобная ситуация складывалась во времена ближневосточного кризиса (1967 — 1970 годы), когда после поражения Египта в 1967 году все арабские страны Средиземноморья стали искать поддержки у Москвы. Нынешняя ситуация не столь масштабна, но Россия близка к тому, чтобы превратить Черное море в свою крепость.

Россия не способна доминировать на Балтийском море, однако с помощью ряда провокаций ей удалось отвлечь внимание от региона, в котором она по-настоящему стратегически заинтересована. Поэтому значительные изменения на Черном море остались практически незамеченными. Американские стратеги, благодаря помощи польских союзников, сосредоточились на Сувалкском коридоре на польско-литовской границе, считая его местом потенциального российского удара по Центральной Европе. Используя Черное море как опору на юге, Россия может влиять на события и кризисы в регионах, которые находятся далеко за ее границами: на Ближнем Востоке, на Балканах и в Средиземноморье.

Восстановление российского военного потенциала на Черном море ставит под вопрос военную стратегию, которую Запад проводит в регионе, начиная с момента окончания холодной войны и распада Советского Союза. Эта стратегия заключалась в постоянной экспансии евроатлантических институтов с целью окружить Черное море и оставить России лишь ограниченную часть на северо-восточном побережье. Однако усталость от расширения и нестабильность на южной европейской периферии (с эпицентром на Балканах) помешали этому замыслу. Одновременно события в Грузии в 2008 году и на Украине в 2014 году расширили диапазон российского влияния на Черном море, а кроме того, Россия стала доминировать в Каспийском регионе и включилась в решение сирийского кризиса.

До определенного момента западные аналитики надеялись, что тенденции в энергетике будут мешать российским интересам, в особенности когда цены на нефть падали. Таким образом, российское влияние в черноморском бассейне должно было ограничиться. Но Россия продемонстрировала, что, судя по всему, умеет приспосабливаться и пользоваться тенденциями себе во благо, добиваясь своих политических целей. Пример — сближение России с Саудовской Аравии в вопросе контроля над мировыми ценами на нефть.

Единственной значительной западной инициативой в этом регионе является «Южный энергетический коридор». Этот проект, имеющий отношение как к энергетике, так и к развитию инфраструктуры в целях безопасности, обходит территории, находящиеся под российским контролем, и способен обеспечить Европу евразийским газом. Ключевую роль в этом проекте играет Азербайджан, который не только располагает собственными запасами газа, но и является транзитным хабом, связывающим Среднюю Азию с Европой. Чтобы «Южный энергетический коридор» соответствовал замыслу и действительно снизил российское влияние, потребуется намного больше газа, чем добывает один Азербайджан.

Россия же решила изменить свой подход к этому региону. Если в 90-х она предпринимала попытки блокировать поставки по газопроводу Баку-Джейхан, то теперь предпочитает выступать в качестве партнера. Турция является крупнейшим покупателем азербайджанского газа, а Россия посредством газопровода «Турецкий поток», который сейчас строится и связывает Россию с европейской частью Турции, обеспечит газом не только ее, но и всю Юго-Восточную Европу.

Этот газопровод, как предполагается, будет продлен в Болгарию, Сербию, Венгрию и Италию. Россия уже сотрудничает с Азербайджаном, продавая ему газ, поэтому косвенно может включиться в проект «Южного энергетического коридора». Это может поставить под вопрос стратегический смысл проекта, ведь он задумывался для того, чтобы уменьшить, а не усилить российское энергетическое влияние в Южной и Восточной Европе.

Поскольку американские санкции нанесли удар по Ирану, реализация проекта, связанного с Каспийским регионом, все менее вероятна. Готовность Ирана согласиться на морскую демаркацию с другими странами не играет роли, так как отчасти обусловлена общими проектами с другими каспийскими государствами. Ничто не говорит о том, что администрация Трампа готова вывести эти проекты из-под действия санкций. А без этого вторая часть западной стратегии «Южного энергетического коридора», предполагающая строительство транскавказского газопровода для переправки огромных туркменских запасов газа на запад, скорее всего, нереализуема.

Отпадает и иной способ полностью использовать мощности «Южного коридора» — заменить туркменский газ иранским, который в таком случае поступал бы на запад. Поэтому либо пустоту заполнит российский «Турецкий поток», либо сама Россия станет участником «Южного энергетического коридора». Достигнутый таким образом результат был бы прямо противоположен задуманному: российское влияние только усилилось бы.